У Рори был отличный выбор, бежать дальше или попытать счастье и постучаться в первую попавшуюся дверь, за которой билось чье-то живое сердце? И выбор этот был не самым простым, если бы он бежал дальше, вполне возможно он и ушел бы от этой банды, вполне возможно, он бы раскопал на них потом досье и выследил по одному, но тем самым он мог подставить свою миссию под угрозу.
Маги крови уже несколько десятилетий скрывались, предпочитая не слишком выпячивать свои умения, а маги крови конкретно его клана уже несколько столетий занимали нишу теневых убийц, которые не подставлялись так красиво и широко, как могли бы. Рори был отлично обученным специалистом, он прошел тысячу испытаний, он был тем, кто выигрывал в детских войнушках, но сейчас?

Сейчас ситуация была несколько иной. И ищейки, которые шли за ним по пятам точно знали кого ищут. Или им кто-то подсказал? Или у них было описание? Или они просто знали его? Столько вариантов и каждый, каждый из вариантов должен быть проверен. Каждый из вариантов должен быть выведен и доказан. Он не мог оплошать, он не мог провалить задачу, он не мог позволить себе прекратить бежать.

И стучать в дверь казалось странным, искать помощи у местных, это было почти ниже его собственного достоинства, почти невыносимо и почти ставило его на одну ступеньку с англичанами, которых он довольно сильно презирал, несмотря на попытки жить в местном обществе и как-то подстроится под него.

Рори мрачно осматривал закоулок, в который влетел панически, перебирая варианты в уме, что ж, не так уж у него много было возможностей выбраться. На самом деле, пожалуй, он был в полной заднице и голоса сзади уже подбирались к этому месту.

Он сосредоточился на внутреннем чутье, на той самой силе, которая всегда была чуть ниже его сердца, билась в нем, жила в нем, искала выходы, искала пути, слушала мир другим слухом, не теми ушами, которые дала ему природа. И он слушал себя, слушал ток собственной крови, встраивался в ее мерный бег, смотрел через призму красного цвета и ждал. Ждал, когда этот ток изменит ритм, когда он перестанет быть ровным, когда он перестанет быть его, ждал, как зверб ждет в засаде свою добычу и да!
Да!
Дождался.

Рори настойчиво стучал в дверь, которая скрывала за собой живое сердце, которая скрывала за собой человека. Рори ждал, времени было мало, голоса становились ближе, сердце за дверью все еще билось, чуть взволнованно, но билось мерно и тихо. Значит, человек не паниковал? Не так ли?

Он ждал, когда дверь откроется, чтобы сказать первое, что придет ему в голову. Как обычно.

- Ты рыжий? – Ну, он почти готов был выругать сам себя, можно было бы начать с другого, с приветствия, например, с просьбы, да с чего угодно. – Привет, я войду, потому что, если не войду, все закончится крайне печально, а мне бы не хотелось в это встревать сейчас.

Рыжий был, ну, рыжий! Это то, что выбило Рори из колеи и скомкало дальнейшую речь, он просто был таким, не передать словами, он ранее с рыжими может и встречался, но может забыл какая это белая кожа и какие яркие глаза, на фоне чуть темноватых завитков. Или это кудряшки? Может дело в них? Он так и не понял, какого черта? Что это?
А парень что-то прошипел не лицеприятное, конечно же, не лицеприятное и хлопнул дверью прямо у него перед носом.

Он как-то не ожидал такого исхода. Может планировал запугать парнишку, а может планировал просто ворваться силой и переждать бушевавшее ненастье вокруг собственной персоны. А рыжий просто захлопнул двери у него перед носом и оставил один на один с опасностью и проблемами. И все бы ничего, Рори бы, наверное, справился, если не чувствовал, что тут было что-то еще.

Не только дело в нем, не только его виновность в происходящем, но и какой-то рок, неизбежность. Он умел чуять его, этот самый момент, когда обратно вернуться не получится. Он умел понимать мгновение, когда все становится необратимым и необходимым. Рори скрипнул зубами и со всем силы пнул закрытую дверь.

- Ну ладно.

Это был рок.

То ли дело в том, что парень был исключительно красив, то ли в том, что Рори моментально западал на татуировки, а у парня они были. То ли дело в том, что он просто крайне неудачно выбрал время, чтобы влипнуть в историю. И, кажется, в его случае, третий вариант был тем, что являлось превосходящим по значимости.

Он развернулся и отошел от двери на пару шагов, занимая боевую позицию и сосредотачиваясь. Ему отчаянно было необходимо, чтобы происходящее стало тише, ниже, глуше чтобы слух освободился, чтобы услышать землю, звук чужого сердца, звук своего сердца. Он замер, пытаясь даже дышать в замедленном темпе и дернулся, когда это не получилось с первого раза, так или иначе, а парнишка выбил его из колеи.

Он сделал глубокий вдох, затем еще один, затем вытянул руку в направлении своих преследователей и поймал его, глубокий, звонкий перестук сердца, чужого сердца, бьющегося на износ. Рори усмехнулся и сжал руку в кулак, выстраивая в своей голове связи, слова, вязь и цепочку, которые сейчас остановят чужой ритм, убьют его.

У него получилось. Жаль, он не мог сейчас действовать быстрее, его атаки не должны были носить массовый характер и не должны были быть губительны для каждого из участников, наверное потому он и получил подлый удар ножом в бок и захрипел, старательно не поддаваясь боли, которая скользнула по ребрам и осела где-то чуть ниже.

Рори захрипел и осел на землю, хватая воздух губами. То что его собственная кровь утекала от него, он понял практически сразу. Нельзя не почувствовать что-то настолько близкое и ценное тебе, тем более при том обучении, которое он получил в собственном ковене. Он усмехнулся, начертал пару знаков собственной кровь и выдохнул пару слов, которые разметали оставшихся нападающих по углам.

Дело оставалось за малым. Нужно было встать и убираться отсюда, пока все не приняло совсем уж критический оборот.

У Рори от боли кружится голова и соображает он отчаянно медленно, нужно выбираться отсюда, нужно добраться до укрытия и постараться зализать раны. Нужно постараться выгрести и выжить, иначе велика вероятность, что дед убьет его собственную мать за непутевого ее сына, который так и не станет жрецом.
Ну и вообще, он сейчас отчаянно думает о том, что в мире все в равновесии, что они все в равновесии с миром и собой, раз он оступился на полшага и вот она – расплата. Рори еле стоит на ногах, когда добирается до дверей, в которые он уже сегодня стучал. Он не знает какого черта тот рыжий сможет сделать, он не знает даже чем тот сможет помочь, да и не все ли равно, крови в организме все меньше и меньше, и ему не до философских рассуждений сейчас.

Дверь открывается неожиданно и от неожиданности Рори падает вперед, не успев зацепиться за косяк двери. Чертовски странное ощущение и кружится голова, точно от кровопотери, а еще чужие и теплые руки, устойчиво держат его на ногах. И запах трав, чуть горьковатый, витает в воздухе и заставляет кружится голову еще сильнее.

Он должен предупредить парня. Он должен соорудить тут защиту, он должен что-то сделать, но вместо этого стоит чуть пошатываясь, окруженный чужим ароматом и молчит. Затишье растягивается, делая время невесомой величиной, Рори почти не говорит, почти не чувствует собственных ног и почти не может или не помнит, что привело его сюда.

- Ты мог бы просто пустить меня, и мы бы избежали грязного пола и трупов под окнами. – Рори усмехается и облокачивается на стенку.

Да, его продырявили, да, рана плохая и он чувствует, как в крови бушует что-то постороннее, от чего у него зудит весь организм. Он чувствует, что происходящее неправильно-правильное, он знает, где-то внутри себя знает, что парень ему нужен. Парень ему очень нужен.

Не хватает рун в руках, чтобы кинуть их и глянуть, не ошибается ли его внутреннее чутье, нет ли какой-то критической ошибки в его рассуждениях. Может быть он ошибся парнем? А может быть он просто не готов к происходящему? Нет?

- Знаю. Надо приложить вытяжку и постараться очистить кровь. – Он многое знает о крови, но не может это разбалтывать, не так ли?

Он так много знает, что мысли в голове путаются от обилия возможностей и слов, которые он должен сказать. Рыжий суетится, испуганный и красивый, и кошка у рыжего тоже испуганная и красивая несмотря на то, что они вроде как должны были примириться друг с другом, он и это маленькое животное. Кошка шипит раздраженно и испуганно, чует в нем опасность, чует того, кто может убить не задумываясь.

Рори смотрит сквозь ресницы, подмечая и движение чужих рук и взгляды.

- Тебе придется меня раздеть. – Он усмехается, черт его знает почему. Но вся ситуация почти заводит.

Если бы не боль и внутренняя агония он мог бы получить от рыжего гораздо больше, чем просто забота.

Это почти не страшно, все это, что он видит вокруг. Не страшно, потому что Рори видел страшнее и раны страшнее, и яды более действенные, и более умелых целителей. Но у него сейчас нет более умелых целителей, нет друзей под рукой, чтобы он смог с ними провести обряд, нет никого, кто смог бы прикрыть его тело тряпками и вытяжку развести. Нет ничего, никого.

Только рыжий, испуганный и дрожащий. Тонкий, исключительно красивый, в слабом свете его собственного телефона и исключительно завораживающий. Рори изучает его так, как будто видит картину, как будто за тенями на ней, есть еще один слой и если правильно провести руками, ты увидишь что там. Он наблюдает за ним с внезапным интересом первооткрывателя, потому что парень удивительно хорошо справляется с раненым.

Может ему не в первой?
Может у него кто-то есть? Кто-то такой же опасный, как Рори? Кто-то из той же серии?

Он медленно опирается на плечи парнишки и тихо шипит сквозь зубы, при каждом движении рана жжется, и от нее исходит неприятный запах разложения. Рори ненавидит это внутри себя, ненавидит, когда кто-то трогает его кровь, когда что-то трогает его кровь. Яд внутри распространяется стремительно, набирая обороты, продолжая убивать его. Кровопотеря больше не кажется такой уж ужасной, на фоне остального происходящего. На фоне остального, рана в боку всего лишь милость, по которой он все еще жив.

Интересно будет потом понять, что это за яд.

А пока что он плотнее прижимается к парню и пытается втиснуть себя в дверной проем, небольшой по меркам Рори и конкретно сейчас отчаянно узкий, потому что они вдвоем еле могут туда протиснуться.

- Если ты хотел обнимать меня, надо было сказать об этом прямо. – Нет, он не сходит с ума и не пытается играть с отравлением. Нет, его мысли чисты, прямы и очень понятны. Он насмехается над собой, над парнем, над ситуацией и пытается оставаться в пределах дозволенного, пусть это и трудно.

У Рори никогда не было сложностей с проявлением собственной симпатии, пусть иногда он излишне прямолинеен и говорит то, что думает. Это освежает, в какой-то мере.

- Так сразу с порога и на лопатки, ты быстрый парень. – Он с сомнением смотрит на стол, но им все равно деваться некуда.

Его привлекает в помещении одно из зеркал, в котором он, по всей видимости, должен видеть собственную бледную кожу, но не видит ничего. Уже потом до Рори доходит, что зеркал в помещении много, но ни одно из них не работает как надо, ни одно из них не подчиняется законам отражения и преломления света. Что за чертовщина тут творится?

Он почти задает этот вопрос вслух, но вместо всего этого лежит обессиленный на столе, в чужой комнате, собранной из странных предметов, и смотрит на то, как над ним дрожит парень, с ножом в руках. Рори видит и чувствует сейчас всего слишком много, и свою кровь, и сердце которое бьется в замедленном темпе, и чужое дыхание, прерывистое и напряженное и какой-то шум, потусторонний шум, которому нет названия.

Он подбирается, ожидая неминуемой боли, очистка крови никогда не должна проходить без боли, потому что кровь равна жизни, а почистить жизнь еще никому не удавалось. Он напрягается и вздрагивает, когда в его рану льется чужая кровь, смешиваясь с его собственной. Вздрагивает, а потом кусает губу и выгибается, потому что это не жжение.

Это не яд.

Это ад.

Он слушает собственное прерывистое дыхание и собственные мысли, чтобы отвлечься от теплая чужой ладони на собственной груди и от адской боли изнутри, которая не проходит, о нет, которая копошится, похожая на червей, которая повторяется раз за разом. Если это лечение, то в аду он видел такое лечение, почему-то кажется, что он там именно такое и видал. Рори не раз попадал на больничную койку и не раз выбирался из историй с похожим сомнительным результатом, в виде боли, крови и чужой агонии.
Но он как-то еще ни разу не попадался в руки коновала, который лечить толком не умеет, но берется. Берется несмотря на то, что по всей видимости сам еле стоит на ногах.

Почти смешно.
Но слишком больно чтобы он мог позволить себе хохотать в голос. Где-то у лодыжки жжется его собственный нож, тот самый, которым можно проводить ритуалы, тот самый, которым нужно отгонять злые духи, если они приходят в тебе. Жжется тем сильнее, чем острее боль у него внутри. Рори лежит смирно, почти тихо, только шипит.

Шипит от боли, от нервозности и от ощущения, что все пошло не так. Все неправильно, все чертовски сложнее, чем кажется на первый взгляд. Он шипит и старательно обходит стороной мысли о чужой руке, которая тоже жжется.

И о чужом биении сердца, которое заходится от страха в чужой груди. Не так ли? От страха за себя? Или от страха за него?

Рори знает, что он не умрет сегодня, уже чувствует это. Боль, пуст и раздирает его изнутри, он все равно не умрет сегодня. Не так, не на чужом столе, скованный ядом, от которого можно было бы спастись, будь он дома.

Он не умрет.

И когда все стихает, когда внутри все приходит в порядок, а он сам перестает прислушиваться к себе с сомнением и страхом, когда все выравнивается и становится так, как надо, именно тогда он смеется. Смеется сильно, хрипло, всем телом дергаясь.

Смеется от облегчения и от того, что парень рядом, явно не маг целитель.

- Не стал бы я поручать тебе больных, парень, уж очень специфическое лечение они получили бы и не факт, что каждый из них смог бы потом выжить. Но спасибо, милый, ты сегодня сделал отличное дело, спас чужую жизнь. – Рори не двигается, все еще оставаясь на столе полураздетым, слишком веселый, чтобы шутить на тему смерти дальше и слишком живой, чтобы умирать на чужих руках. – Хотя раздеть и уложить гостя у тебя получилось, можешь давать уроки пикапа, наверное.

Он осторожно гладит парня по макушке, потому что ему кажется, что тому это необходимо. И потому что ему самому необходимо прикоснуться к кому-то живому, к кому-то, кто обладает дыханием, теплом тела, мягкостью кожи, чуть теплой под пальцами.
Так он и замирает, сосредотачиваясь на себе и проверяя собственное состояние.

Даже его магия сворачивается внутри и замирает, ожидая момента, когда он прикоснется и к ней, чтобы позвать за собой.

Слабость и боль все еще гуляли по телу, наверное, потому момент слабости все тянулся и тянулся. По-хорошему нужно было заставить себя покинуть этот дом, убраться от трупов подальше и прикинуться тем человеком, который никогда не прикасался к смерти. Который даже не знает, что смерть бродит где-то неподалеку, где-то совсем рядом, чуть-чуть прикасается ко всем прохожим и ищет своих жертв.

Рори всегда беспечно романтизировал ее, эту прекрасную даму, которая умела забирать тех, кому пора было уходить. Он всегда поклонялся ей, хотя и знал в глубине души, что смерть это не Кернуннос, почитатель всего живого, буйный, сильный, смелый и тот, кто заставляет кровь земли течь по ее жилам. Нет-нет, эта дама она из другого теста и ей не место в жизни ковена, который давным-давно посвятил себя служение жизни. Жизни во всех ее проявлениях, какими бы они ни были.

Рори прислушивается к себе, да он жив, да у него получилось выкарабкаться, не без помощи парня. Но ему повезло, не так ли? Не время еще было идти за холодными руками скупой на ласку женщины. Он со вздохом потрепал парня по затылку, когда тот устало прислонился к столу и покачнувшись сел. Да, так мир казался чуть более расплывчатым, действовала кровопотеря наверняка, но так он хотя бы был живым.

- Хвост? – Он улыбается, потому что это как в шпионском боевике, в жизни так не бывает в самом деле. – Я не Джейсон Борн, с головой у меня точно все в порядке, красавчик, не волнуйся. Все кто за мной шел, лежат там.

Он кивнул куда-то в сторону двери. На самом деле он как-то даже не запомнил, в какой стороне тут выход? Куда двигаться, чтобы выбраться из этой комнаты мертвых зеркал? Рори еще раз осмотрелся, подмечая и то, что зеркала по-прежнему мертвы и то что вокруг очень тихо и со вздохом посмотрел на рыжего.

- Малыш, чем ты тут занимаешься? – Он еле заставил себя шевелиться дальше и сполз со стола.

Боли нет, и он благодарен парню за это. Это очень удобное ощущение, когда ты не истекаешь кровью и не болишь изнутри от ускоренного лечения. Если бы он мог сам себе каждый раз делать такой пас рукой и лишать себя чувствительности, он был бы очень счастливым человеком, а пока что?

Пока что ему придется одеться, наверное.

Но кровавую рубашку и куртку он рассматривает с отвращением и вздохом. Ходить полуголым по Лондону осенью – увольте.

- Да, здесь не слишком приветливо, одолжишь мне одежду? И душ, наверное, надо еще душ.

Потому что кровь запеклась и на штанах и черт знает где еще. В таком виде только ведьм пугать, уж Рори это знает наверняка.

Чтобы он не думал про парня, одно оставалось в этих мыслях неизменных. Одно единственное правило, которое ломало все остальные устоявшиеся стереотипы Рори об англичанах. Парень его все-таки спас.
Спас, несмотря на то что не должен был ему ничего. Несмотря на то, что Рори и на пороге у него оказался, только потому что тот дышал за дверью и был живым. Несмотря на наглость и нахальство, которое, казалось, никогда в нем не выключалось. Несмотря на условия, в которых они оба теперь вынуждены были оставаться.
Он даже не мог сказать спасибо, потому что во всем происходящем чувствовал себя не совсем уютно и не совсем на своем месте.

Не в его правилах было обычное общение. Не в его правилах было оставаться там, где его только что подлатали дольше чем на пару минут.

Что-то во всем происходящем было еще. Что-то такое, от чего Рори сам вздрогнул и поежился, вспоминая, что на его спине развесистые рога оленя, от лопатки и до лопатки, знак ковена, который нельзя игнорировать и нельзя демонстрировать кому попало. Смешно не так ли?

Он подбирает свою окровавленную рубашку и скептически изучает разрез на ней. И правда, что он пытается тут спасти? Есть ли тут вообще что-то, что можно спасти? Рори встряхивается и двигается в сторону, куда его ведет рыжик.
Надо бы спросить его имя, на всякий случай, спросить и запомнить. Может быть и адрес запомнить, на всякий случай, вдруг это будет полезно в будущем? Или нет? Не стоит закреплять себя в этом городе, его миссия вполне ясна и понятна, и он не должен цепляться за что-то такое, что заставит его возвращаться из раза в раз к этому месту.

Нет.

- Да, о еде я правда не мечтал даже. Ты и готовишь? Это приятно, детка. – Слова соскальзывают с языка так легко, как будто его кто-то подталкивает под руку, как будто кто-то дергает за ниточки.

Он бы списал это на чертовщину, но Рори вырос в ковене, в котором ничего и никогда не происходит просто так. Он просто старается не слушать чужое сердце слишком пристально, не сегодня, не сейчас. Голова все еще кружится, становясь чуть легче, чуть неопределенней, может быть в этом все дело?

Он скидывает рубашку на пол в ванной и стягивает штаны, все вещи конечно испорчены, и никакая прачечная их не спасет, но ладно, он потом найдет место и уничтожит собственную кровь, не стоит разбрасываться ею на улице. Он потом разберется с тем, чтобы скрыть следы собственной магии и сохранить нетронутым собственное инкогнито, а сейчас горячая вода осторожно смывает с него остатки крови, ритуала, магии.

Из ванной он выходит почти отдохнувшим и более живым, чем был до этого. Полотенца он находит рядом с рыжиком, как и вещи, которые нужны для переодевания. Это мило и в какой-то мере даже забавно, какая получается забота о нем и какой эффект. Рори вытирает голову, обматывает себя полотенцем и замирает, разглядывая татуировки парня и рану, которую тот старательно игнорирует.

- Тебе стоит смыть с себя все это и дать мне возможность оказать ответную услугу. – И пусть звучит это дико и странно, а на деле еще и пошло, если учесть что он в полотенце и больше ничего на нем нет, зато слова от чистого сердца.

Прохладный воздух комнаты скребет по коже, как будто наждачкой проходится, заставляя ежится и поджимать босые пальцы. Рори не чувствует себя не удобно или слишком раздето, нет, какая-то привычная атмосфера, привычная обстановка, привычный оскал судьбы. Ничего ему не дается просто так, ничего не происходит без ее ведома, ничего не приходит и не ускользает от него, без ее ведома. И он каждый раз играет в прятки с женщиной, которая похожа на леди Смерть, только зовется Судьба. Он играет с ней в прятки, ломая ее затеи, ломая ее задумки на счет себя.

Интересно, если вдуматься, это очень интересно. Что он здесь делает? Выполняет ее волю или ускользает от нее?

Рори почти чувствует вес рун в своих руках. Он почти ощущает легкие костяшки, которые оседают на ладони рисунков вверх. Он только не может их прочесть, потому что смотрит на рыжего, кажется, опасного рыжего.

Впрочем, не страшно.

Вот что забавно во всем этом.
Ему все еще не страшно.
Как будто прошел кошмар, буря миновала, смерть отступила. Не страшно!
Можно играть дальше. Скользить по самому краю, передвигать фигурки, тасовать карты, отчаянно флиртовать и отчаянно мухлевать, чтобы переиграть гениальную задумку на самого себя. Будущий жрец ковена, который избегает этой участи уже несколько лет. Сколько еще он будет ускользать?
Сколько еще ему разрешат ускользать?

- Не могу.

Рори мягко усмехается в ответ на чужое жесткое «съеби», ему не куда, ему не зачем, он в полотенце и босиком. Он не готов выйти за порог, сталкиваясь с событиями. Он не готов думать о событиях, которые ждут его за порогом. А здесь тихо, здесь нет чужих сердец, здесь нет чужого взгляда в спину, здесь ничего нет из того, что его может волновать на каком-то ином уровне, нежели физический.

Они стоят слишком близко к друг другу, понимает Рори. Слишком близко к тому краю, после которого случается что-то неизбежное, что-то интимное, что-то важное. Он не прикасается в ответ, ему незачем, он изучает чужое лицо, веснушки, чужие узоры на коже, там, где они видны. Он взглядом прослеживает линии на шее, почти лаская ее… Он внимательно слушает, не прерывая парнишку.

- Думаешь это самое страшное? – Он подается чуть-чуть вперед, чтобы коснуться своим носом чужого. – Думаешь ты тут единственная тварь с тайниками?

Он улыбается, проводя рукой по чужим кудряшкам, сминая их в ладони и притягивая парня к себе. Они, может быть и стоят друг друга, может быть они опасны друг для друга, может быть их встреча – судьба, а может быть наперекор ей выкроенное время. Рори не отвечает себе на такие вопросы, у него ограничено время, у него ограничен запас сил, у него ограничен контракт. Он вдыхает чужой запах, впитывает чужое тепло, обнимает за талию, поглаживая руками поясницу и пробираясь за пояс штанов. И ему совершенно плевать, слабость это или сила, зеркала там или отражение чуждых реальностей.

Тепло чужого тела сейчас кажется важнее, необходимей.

- Мы никогда не встречались, малыш, мы никогда не видели друг друга, и я не оказывался на твоем столе, чтобы ты залатал мне бок. – Он шепчет это в чужое ухо, потому что ему можно, ему вообще все можно. Он касается губами ушной раковины, улыбаясь, как последняя тварь на этой планете, довольный собой. – И мы забудем обо всем, не так ли?

С тем же успехом он мог бы выпустить свою магию, но он прижимается к парню так близко, что и без нее слышит, как сбивается дыхание и сердечный ритм. Кто бы ему сказал, что он будет так повернут на этом.

- У меня есть идея получше. – Он тянет рыжего обратно к себе, проводя руками по его спине.

Рори все еще улыбается, все еще не знает его имени, все еще удивлен и раздосадован, что так глупо попался тем парням. Но, есть идея повеселее, почему нет? Ему все равно.

Поэтому он его целует. Поэтому скользит вперед плавным движением, вжимая парня в себя, поэтому кажется таким настойчивым, нахальным, шальным.

Может судьба?